На самом дела я чужд состраданию. До сих пор вспоминаю, как выживал с похмелья в юности. Когда накануне было выпито какое-то совершенно чудовищное количество дешёвого, паршивого (ну а как? студенты ведь!) алкоголя, а наутро белковое копошение, именуемое жизнью, почему-то не заканчивалось, а лишь грозило тяжкими муками похмельного синдрома. Понятно, что, как почти у всякого неверуещего советского человека, первым делом надо было выпить чудодейственную таблетку. В моём случае это был темпалгин. Зато следом срабатывал дремучий инстинкт, который требовал не относиться к похмелью серьёзно, а лучше вообще его игнорировать, даже не думать о нём. Квелые попытки пожалеть себя и всласть настрадаться пресекались афоризмом "Неприятность эту мы переживём". Плохо было моим собутыльникам. Им ведь доставалось от щедрот не только темпалгина, но и свежеприобретённой жизнерадостности. И если первое дарило им надежду на прекращение мучений, то второе изрядно раздражало.Ну ещё бы! Ты тут страдаешь, клянёшь всех и вся а на тебя смотрит дебильно жизнерадостная морда и говорит: "Воспрянь! Пойдём гулять!" Это например, варианты были различные. Иногда меня пытались бить: тапком, зонтиком и т. д. Вот что поделаешь? Ну, чужд я состраданию;-)
